Лето выдалось капризным: с небес то пеклом, то ливнем сходил на ижорскую землю Перун. Но Ольге сейчас все это было безразлично. Она шла по старой тенистой аллее маленького пригородного городка и не обращала внимания на призывные сигналы проезжавших мимо авто. Потерять любимого - все равно, что схоронить. Быть может, даже если бы он ушел из жизни, ей было бы чуточку легче. А так, словно дьявол над ней издевался. Он был повсюду в окружающих предметах, и, что еще мучительней, - в ней самой; и когда злодейка-память оживляла его голос, Лельке хотелось кричать от нестерпимой душевной боли. Никогда больше не видеть его лица, не утопать в омуте голубых глаз. Разве сможет она жить без него?! Ни за что на свете!
Он до смерти изнемог от сечи. Впервые в жизни. Не было желания побеждать, а значит жить! Машина смерти, в которую он превращался всякий раз, едва заслыша звон мечей, еще свершала свое страшное дело по инерции - только вот огонь, вспыхнувший однажды в далекой юности, теперь погас навсегда. О, юность, cамонадеянная, дающая иллюзию беспредельности жизни и наслаждений! Все-все бесценные дары твои уносит с собой река жизни и оставляет только невыносимую, бесконечную усталость...Забыться вечным сном, утоляющим все земные печали - это ли не лучшая из наград?! И когда из строя врагов выдвинулся огромный как скала рыцарь в черном, и меч его зловеще засвистел, рассекая густой утренний воздух, щедро напоенный ароматами июля, Ратмир был уже готов к тому, что случилось через мгновенье. Еще он успел увидеть перед самым лицом своим прекрасные заплаканные глаза своей ненаглядной Ольги, но шепнуть ей последнее "прости" уже не сумел... Удар пришелся по самой его шее. Нестерпимо жгучей болью брызнуло на него расплавленное золото куполов Святой Софии, и в тот же миг все закружилось перед глазами. Это, вертясь в воздухе, падала с плеч его седеющая голова. Алое затмило собой всё! Он не слышал более ни неистовых воплей бьющихся насмерть людей, ни ржания и топота сшибающихся на скаку коней, ни хруста разлетающихся в щепки щитов. Вечность заботливо укутывала витязя пледом безмолвия...
Июльское утро у Невы в том месте, где с ней соединяется Ижора, было для Ольги оконцем, распахнутым в прошлую, такую беспечную и счастливую жизнь. Здесь, у старинного храма, заново отстроенного совсем недавно, страстно целовались они с милым, и он клялся в вечной любви. Да пребудет их любовь вовеки вечной! Пускай даже ценой её, Ольгиной, не прожитой жизни. Не видать ей взрослыми своих детей, не качать в колыбели внуков, не расчёсывать у зеркала седых волос. Видно на роду так написано: умереть молодой. Только ведь грех, тяжкий грех - лишать себя жизни, да ещё вблизи храма. Но, cвятой князь Александр, не взыщи, коли оказался плохим заступником для ее любви! Последняя, о ком она подумала, была Офелия. Только у Ольги не было с собой цветов, и над местом, где навсегда сомкнулись над ее горемычной головушкой холодные невские воды, не поплыли прощальные белые лепестки.
Каким-то неведомым доселе чувством он ощущал, что
врезается головой в сияющее пушистое облако. Откуда-то из светлой выси едва
слышно раздавался перезвон. Остывающее его сердце щемило, будто в нем таяла
прекрасная снежинка. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он встрепенулся.
Это были прекрасные женские глаза, карие. И когда прозвучал голос: “Возрыдай, княже,
достойные рая нисходят в ад...", - он вдруг узнал их. Господи! Ведь это
же её глаза, его Ольги! За что?!
Откуда-то снизу раздался омерзительный хохот.
- Перевелась, витязь, добродетель в роду твоем! Прапрапра...внучка
лишила себя живота, в том самом месте, где ты пал смертью героя. Отныне и во
веки веков потомки твои - верные мне слуги!
- Умолкни, окаянный! Не бывать этому! Смилуйся, Боже, верни нас на
Землю, дай моей кровиночке хоть малый шанс на спасенье!
- Витязь, я бы рад тебе помочь, только вряд ли это возможно. Русь,
которая тебе ведома ... ее уж нет. Что сможешь ты ? Лишь понапрасну погубить
светлую свою душу. Отправляйся в райские кущи, а жизнь грешную оставь
грешникам.
- Повинуюсь, Господи, хоть буду горевать о злой доле рода моего.
- Этому не бывать: в раю ведь не страдает никто!
- Неужели никто? - расхохотался Князь Тьмы. Но хохот его вдруг
оборвался ...Господь принял решение.
- Хорошо. Даю вам шанс. Быть посему!
-Блиин...ты гляди, - мужик с однодневной щетиной, что называется в
самом расцвете сил, указывал пальцем на воду в том месте, где всего
несколько мгновений назад она пузырилась. Теперь там показалось бледное женское
личико с длинными волосами. Плотный, коренастый, толстогубый, гладко выбритый
и надменный его приятель дал газу, и несколько мгновений спустя красавец-катер
покачивался на волнах рядом со стройным женским телом. Вдвоем с Небритым они
легко вытащили утопленницу на борт. Из носа и ушей бедняжки текла вода,
пульс не прощупывался.
- Не понял, - лицо Небритого скривилось в гримасу,- с каких это пор
"жмурики" свеженькими всплывают?
- Да живая она, - Толстогубый приложил к пухленьким губкам зеркало.
- Так сделай же что-нибудь!
- Я те чё, Иисус?
- А я все же попробую.
Небритый, осторожно зажал прелестный носик, вдохнул через красивый
рот воздух и несколько раз энергично надавил узкой, с длинными пальцами кистью
под левую грудь женщины. Жизнь не желала возвращаться в это прекрасное женское
тело. Он не сдавался и энергично продолжал, пока наконец её сердечко робко
не толкнулось в ответ. Вот оно застучало увереннее. Нимфа оживала! Когда она
открыла глаза, то испуганно вскрикнула, подоткнула под себя мокрую юбку и
попыталась сесть.
- С возвращением тебя, детка, - осклабился Толстогубый.
Утопленница стучала зубами, тревожно озираясь по сторонам, словно
затравленный зверек.
- Не бойся, мы не сделаем тебе ничего дурного, - Небритый протянул
ей походную флягу из нержавейки, - на-ка вот, хлебни коньячку...
- Я... не пью... коньяк, - едва выговорила девушка. Её удивительный
бархатный голос произвел невероятный эффект. Оба мужика разом лишились дара
речи. Наконец, переменившийся в лице Небритый, выдавил из себя: "Сударыня,
а мы вас не признали... встреча здесь, при подобных обстоятельствах...
Позвольте представиться. Влад...Владлен Некозицкий".
- Да-а... мы тут... и вдруг вы, словно ф-фея... - промямлил,
наконец, и Толстогубый.
Ольга попыталась привести в порядок мысли и справедливо решила, что
лучшее для нее сейчас быть той, за кого приняли её эти странные люди.
- Анри! - бархатный голос сорвался в истеричный крик. Его обладательница,
очаровательная брюнетка лет двадцати пяти, словно сошедшая с обложки "Пентхауса",
была сейчас как разъяренная тигрица, - где эти твои чертовы ловцы?!
- Успокойся, дорогая, парни отлично знают свое дело. Самое позднее к вечеру камушки будут красоваться на твоей очаровательной шейке.
- Вздор! Кому я верила?!
- Это чересчур, киска...
- Не смей меня так называть!!! - хлопнув дверью, она выбежала из гостиной.
Закурив было дорогую сигару, он вспомнил, что позавчера в очередной раз бросил курить и яростно затушил ее в пепельнице. С каким
удовольствием он проделал бы сейчас то же самое с этим сукиным сыном, мистером
"без проблем". Номер Влада в который раз отвечал длинными гудками.
Кажется, ведь все было расписано по нотам. Оставалось только сыграть. И вот
теперь кто-то вмешивался в игру. А ведь есть игрок, с которым не договоришься, которому
не укажешь на дверь и даже не заставишь никакими самыми сильными средствами
оставить игру. Ему ли, человеку искушенному в жизненных играх, не знать этого
могущественного и непредсказуемого игрока по имени ...Его Величество Случай.
- Не желаете ли отдохнуть в каюте? Вы еще так слабы... - извиняющимся тоном произнес Влад, - а мы, с вашего позволения, вернемся к
делам.
- Спасибо. Не буду вам мешать.
Придерживаясь за галантно поданную руку, Оленька спустилась в
небольшую, но довольно уютную каюту. Оставшись одна, она внимательно оглядела
окружавшее ее пространство. Тревоги ничто не вызывало. Она опустилась на
маленький диванчик и спустя несколько минут словно провалилась в бездонную яму
сна.
Поднявшись на палубу, Влад воздел руки к небу:
"Боже праведный, принеси нас хоть жертвой к своему алтарю, но даждь
нам презренного..."
- Эй, поосторожней с Господом, знаешь, я этого не терплю...
- Ну извини, - кинул Влад компаньону, а про себя подумал: "Конечно,кому ж тебе
тогда каяться за прегрешения. ”
- Короче,- вернул его к реальности зычный голос Толстогубого.
- Слушай, а откуда здесь взялась его баба?
- С чего ты взял, что его?
- А голос? В точности как у неё... Кстати, надо бы как-то выведать имя нашей крошки.
- Известно как...
- Да ты чё, рехнулся! А если это действительно его баба?
- А если нет? Убрать бы её отсюда.
Влад на мгновенье задумался.
- Слушай, мы вот как поступим, - и зашептал Толстогубому что-то прямо в ухо.
- Ну ты, блин, голова!
Ольга в сердцах пнула каблучком двери гаража. В глазах у нее
были слезы. От жалости к себе. Двери гаража медленно и бесшумно поднимались
вверх. Она села в роскошную тачку от Gibbs Technologies, обошедшуюся её
любовнику в полторы сотни тонн зеленых, cкомандовала: "Связь два".
Машина распознавала команды и её голоса. Начавшая было звучать энергичная
музыка переключилась на пониженную громкость.
- Слушаю... - раздался ледяной голос Пупсика.
- Дорогой, извини, я погорячилась.
- Где ты? Мне нужно с тобой поговорить.
- Давай, поговорим.
- Нет, я живьем хочу.
- Камера “один икс”, - приказала Лелька, и на внутренней поверхности лобового стекла,
напротив переднего места пассажира, возник ее Пупсик. Она искусно изобразила волнение
на лице и даже слёзы раскаяния блестели в уголках её прекрасных глаз.
Пупсик, довольный, ухмыльнулся: "Какое же это живье..."
- Тогда не сейчас. Мне нужно прийти в себя...я буду у Лики. Позвони,
когда сможешь надеть на свою девочку то, что обещал. Удачи! Камера, конец
связи. Загремела музыка, поднялись въездные ворота, замер навытяжку
охранник, и через несколько минут роскошное авто уже выруливало на Выборгское
шоссе в сторону Поклонной Горы.
- Если вообще вернусь, урод, - добавила она про себя, зная, что
этого слышать он уже не мог. Пупсик, казалось, не доверял даже себе самому, а
уж ей и подавно, особенно после её отказа вживить теледатчик, снимающий
микроколебания языка. В обмен на это, он предлагал ей увеличить годовое
содержание на сто тысяч зеленых... Пупсика часто оставляли женщины, не уживаясь
с его тяжёлым характером. Теперь, если всё сложиться как надо, она получит не
его жалкую подачку в пятьдесят тысяч баков, а ...голова кружилась при мысли о
том, какое богатство ждёт её...И тогда... Вот тогда-то она заживет...
- Что ты тормозишь?! - возмущался Влад, стоя с водолазным шлемом в
руках над душой Толстогубого.
- Ну ты, умник... Счас сам у меня полезешь в воду, - огрызнулся
Толстогубый, - присматривай тут за бабой. Свалилась на нашу голову.
- Да тебе всюду козни мерещатся...
- Короче, чтоб всё было путем - забирая шлем, Толстогубый сделал
свирепое лицо, и Влад поёжился: а вдруг и вправду Витек не полезет за
сокровищем. Придется ему. Легко сказать, да ведь на такие подвиги он не
способен. Поэтому он изобразил на лице выражение подобострастия и помог, придерживая
трос, Толстогубому спускаться в воду.
Ольге снился дивный сказочный лес. Деревья были огромные,
необхватные: ели, березы, осины. И будто бы она, совсем маленькая девочка, ушла
по грибы, по ягоды с подружками и заблудилась. Зацепилась маленькой своей
ножкой за корягу, упала, разбила коленки, да еще ягоды рассыпала. И стало ей
себя так отчаянно жаль, что впору заскулить, словно маленькой брошенной
собачонке. Кружат над ней черные вороны, беду кличут. Но тут с небес на белом
крылатом коне спускается витязь, сказочной красоты с родным и до боли знакомым
лицом. Оленька вскрикнула от неожиданности, но он ей улыбнулся и она тотчас
успокоилась. Ей вдруг сделалось так хорошо, так тепло на сердце и она поняла, что
больше ей боятся нечего и не о чем тревожится. А витязь ей и говорит:
"Дитятко мое родимое, ненаглядное, кровиночка моя."
- Вы - мой папа?.. “Господи, какая я дурочка, ведь отца...”.
Когда Лелька была совсем маленькой, мама говорила ей, что отца
задавило машиной. Но потом, когда Оля подросла, “сердобольные” соседки по
коммуналке рассказали ей такое, что она раз и навсегда решила, что родилась у
мамы просто так, от ласкового летнего дождика.
- Скорее, прапра...папа, но это не важно. Я тебя очень люблю и желаю
тебе только добра.
- А как вы...
- ...меня послали Небеса. Ты ведь веришь в Бога?
- В общем... да, - нерешительно произнесла она.
В глазах у него блеснули слезы, и она поняла, что он знает о ней
решительно все. Ком подступил у неё к горлу, и не в силах себя больше
сдерживать, она зарыдала, размазывая кулачками по щекам слезы.
- Успокойся, милая, не надо плакать. Ты не виновата. Во всяком
случае, Его вины тут гораздо больше, - и витязь поднял её на сильных руках
высоко к небу, а потом, опуская, прижался к мокрым ее щекам мягкой русой
бородой. Борода у него щекоталась, и она рассмеялась сквозь слезы. Словно
камень свалился у неё с души, и сразу сделалось легче.
- Теперь слушай. Я должен поведать тебе одну очень древнюю тайну...
Влад приоткрыл дверь каюты. Молодая и очень красивая женщина лежала,
свернувшись калачиком, на диване и была такой аппетитной на вид, что у него
засосало под ложечкой.
- О нет! Дьявол!
Сколько жизни попортили ему эти проклятые бабы. И сейчас, находясь в
двух шагах от богатства, он не смел рисковать. Ведь это его единственный шанс
вырваться из беспросветных будней на свободу... На палубе призывно зазвенел
колокольчик. Всё, свершилось! Сокровище в его руках, остался сущий пустяк.
Тут он вспомнил, что забыл разблокировать мобильник.
- Кажется, я покойник, - он живо представил себе, как взбешен
сейчас босс и наверняка уже послал по его душу своих костоломов. Надо рвать
когти, пока не поздно. Он подскочил к лебедке, снабженной автоматизированной
системой подъема водолаза, взглянул на экранчик, отображавший сигнал с
миниатюрной подводной камеры. В руках у Толстогубого было по ларцу, опутанных
водорослями. Для надёжности он еще прищелкнул их наручниками.
Один из ларцов был что-то уж очень велик. Неужели Витька нашел еще что-то
кроме боярских подношений Биргеру?
- Витек, что это ты тащишь на борт?!
Булькающим и хрюкающим голосом Витька весело обматерил его. Похоже,
он и сам пока толком ничего не знал, ведь вскрыть ларцы на такой глубине было
нереально.
Влад едва себя сдерживал: в голове и груди горело; время
ползло медлительной улиткой пока Витёк поднимался, разоблачался из скафандра,
дрожащими пальцами выкуривал сигарету. Из старинных, окованных медью ларцов
мутной струйкой вытекала вода. В голове у Влада проносились огромные чёрные
джипы с тонированными стёклами и бритоголовыми парнями, спешащими сюда сейчас.
В ушах слышался голос босса, отдававшего приказы, от которых душа примерзала к
пяткам. Оставалось по его расчётам не более двадцати минут. Если через десять
минут поднять якорь, то ещё можно проскочить к Ладоге. К Витьку, между тем,
вернулся дар речи. Он тупо улыбался и, беззлобно матерясь, рассказывал о своём
подводном приключении. Влад пропускал его слова мимо ушей, соображая, как лучше
сделать то, что ему следовало теперь сделать.
- Короче, я об эту ....у так ....лся, думал всё ....ц. Ну а как тут
у тебя эта?
- Нормально. Спит, как сурок, - приняв решение, Влад вышел из состояния глубокой задумчивости,- слушай, Витька, давай сейчас поглядим, что ты там
поднял, а после выпьем. В глазах у Толстогубого пробежали одновременно испуг, подозрительность
и хитрость простака.
- Нет уж, давай сперва выпьем...
“Ты сам решил ....”,- мрачно заключил про себя Влад, выдвигая
предусмотрительно поднятый им ящик водки, который должен был быть сейчас за
бортом. Толстогубый побелел как мел, правая рука его тянулась к
несуществующей кобуре. Влад выхватил прадедовский именной маузер и одним
выстрелом разнёс в кровавые ошметки Витьке голову. Липкая дымящаяся кровь
растекалась по палубе. Огромное сильное тело билось в конвульсиях. Звук
выстрела был услышан только двумя женщинами. Одна из них была в машине, экипированной
специальной хитрой электроникой для обнаружения всего подозрительного, а другая
очнулась от удивительного сна.
- Ну и зачем было оставлять столь ценную реликвию так далеко от
себя и от дружины?! - распалилась Ольга, слушая рассказ своего пращура.
- Эх, дитятко! Сила-то у реликвии откуда? Она ведь, сила-то, оттуда,- он поднял
глаза к небу, - но только до той поры, пока вещь лежит в заветном месте, том самом, где
Рюрик впервые ступил на невский берег.
- Все равно не понимаю. Зачем нужно было забирать вещь из Скандинавии, чтобы оставлять
здесь без защиты, под рукой врагов?
- А откуда ж было ему знать, что так все обернется? Он прибыл сюда, чтобы распространить
могущество своего рода на весь север Европы. И не ведал, что покинув РОДИНУ, он теряет
своё могущество навсегда.
- Но если так, почему должны страдать другие люди - других родов,
другого племени - сотни тысяч, миллионы, десятки миллионов людей и на
протяжении многих веков?!
- Ты говоришь страдать?! Но что значит страдать? Да, немало героев
полегло за эту Землю, - он замолчал на мгновенье, отдавая дань их памяти, -
только ведь пали они из-за подлецов, предателей и отступников! История Руси -
это история гнусных и низких предательств, превозмогаемых героями.
- Хорошо...значит если эта реликвия окажется в Храме - том самом, что возведен в память
о Невской битве...
- Да не было это битвой в обычном понимании...
- Всё равно. Значит, если эта вещь будет в храме, то всё...навсегда...для
всех...изменится к лучшему?
Тут прогремел громом выстрел и она пробудилась от странного своего
сна.
Автомобиль необычного вида развернулся и на огромной скорости, сбив
специально изготовленным для разрушения препятствий бампером решетку набережной,
на огромной скорости полетел в воду. Влад обернулся на шум, увидел
фонтан брызг и решил, что на этот раз какой-то сумасшедший вздумал топиться в Неве на
собственном авто. Для одного дня это было уже слишком. Каково же было его удивление, когда
автомобиль вынырнул и стал стремительно приближаться к катеру. Потомок бесстрашного рыцаря революции
понял свою ошибку слишком поздно, когда рой свинцовых ос, отрезав ему обе ноги, повалил окровавленный
обрубок его тела лицом в Витькину, ещё тёплую кровь. Нестерпимая боль лишила его сознания, и свет
навсегда померк в глазах. Всё же он успел ухватиться руками за скользкий сундук и последнее, что он ощутил,
было то, что руки его стали такими длинными, что могли бы дотянуться кончиками пальцев до любимой с детства
звёздочки, про которую ему в детстве пела колыбельную мама.
- Что же ты наделал, сынок?- замирал её голос в мертвеющем мозгу.
Вступая на борт катера, словно на борт торгового судна с трюмами полными золота, она ощущала себя бывалым корсаром. Два огромных старинных ларца будто бы магнитом притягивали ее взор. И Ольга, падавшая в детстве в обморок при виде маленькой капельки крови, шагнула теперь к сокровищам через лужи свежей еще крови. Заботило её сейчас одно: чем сорвать замки? Наверняка в каюте отыщется что-нибудь подходящее. Когда же, спускаясь по ступеням вниз, она наткнулась на свою живую копию и её двойняшка вдруг вскрикнула одновременно с ней её же собственным голосом, Ольге показалось, что она сошла с ума.
- Босс, мы засекли её машину в Усть-Ижоре, посреди реки, напротив
храма!
- Вы с ума спятили?! Почему в реке?! Ах, вот оно что... Стерва! Кирилл,
с Олегом на правый берег. Стас на мост, к Ладоге. Григорий, держишь
воду к Питеру. Я с остальными к храму. Суку брать живьем! Если кто с
ней, рвите на куски. За товар головой ответите. С Богом!
Они поняли всё без слов и разревелись взрослые дуры, как маленькие
девчонки.( Так вот за что их мать всю жизнь ненавидела отца ).
- Ольга, тебя ведь Ольгой зовут? - вымолвила, наконец "утопленница".
- Спрашиваешь, - улыбнулась, размазывая по щекам слезы,"бандитка". Я вот ничуть не
сомневаюсь, что ты... тоже... Лелька.
- Времени у нас нет, дорогая, нам нужно успеть...
- Да, бежим! С минуты на минуту нагрянет мой...и не один - тогда нам несдобровать.
- Ты не поняла, сестренка, мы должны успеть добраться до Храма на том берегу, видишь?
- Какая же ты дура! Думаешь укрыться в храме? От этих?!
- Мы должны отдать храму это, - "утопленница" взглядом указала на ларцы.
- Сумасшедшая! Да ты хоть знаешь, что в них?!
- Знаю... но ты...Ты сейчас думаешь только о деньгах!
- Не только. Нам надо уносить подобру-поздорову наши задницы, не говоря уже о том, что рядом с ними.
Ты ведь не знаешь моего Пупсика.
- У нас с тобой есть защитник и Пупсик против него просто ничтожество...
- И где он, этот герой?! Всё, не дури! Я беру этот ларец - ты другой. Газуй к Ладоге.
Моя "малышка" хоть и бегает по волнам медленнее этого чертового катера, но, думаю, все
будет "зебитлз". После разберемся: что Богу, что Кесарю, что нам с тобою.
- Нет, Лелик, так не пойдет. Тогда бери тот ларец. В нём действительно старинные боярские цацки...
Прощай. Да хранит тебя Господь!
- Погоди-погоди. Я не для того тебя нашла, чтобы потерять. Ты последуешь за мной! Мне говорили, что
я - старшая, так изволь меня слушаться!
- На сколько минут вы меня старше, сударыня? Нет у нас времени! Нет! На, пощупай, - и "
утопленница" протянула своей сестре холодную руку. Она нарочно остановила себе сердце несколько
минут назад, чтобы припугнуть сестру. Когда та в ужасе отпрянула от "мёртвой", не нащупав пульса,
то услыхала: “ Теперь... будешь... слушаться...меня...наконец?!
- Господи, за что мне всё это? - только и смогла произнести "бандитка" в ответ.
- Бабушка, мы сегодня поедем к бабе Лёле?- маленькая хорошенькая
девочка, огромными карими глазищами обхватила ручонками шею стареющей, но еще привлекательной женщины.
- Поедем, внученька, конечно же, поедем. Сбегай в сад, срежь тюльпанов.
- Каких?
- Белых. Она так любила эти цветы... и сама была ... прекрасный белый тюльпан. Жалко сорт у меня не вышел
к ее юбилею ( с коричневыми крапинками ). В чем-то я просчиталась. Ольга мечтала назвать новый сорт Лелиан,
в память о сестре, и о том дне, радостном и трагическом одновременно. Столько лет прошло, а ей все не
забыть выражения на лице сестры, когда та умирала у нее на руках с непостижимой блаженной улыбкой. Отец Анатолий, настоятель Храма,
постарел, сгорбился и высох; но глаза у него, как тогда, живые и отчаянно смелые, добрые и понимающие. Давно уж он отпустил ей тяжкие грехи и даже не
осуждал за отказ удалиться от мира в монастырь. Пусть продолжится их славный
род. Сыновей Ольгиных она воспитала как своих. Настоящие выросли мужчины. Вот,
от старшего, Игоря, внучка. Многое ей, в прошлом Ольге-“бандитке”, пришлось
забывать о своей, такой никчемной прежней жизни. И она почти забыла. Прошлое
для неё теперь просто дурной сон. Лишь тот единственный день помнит поминутно. Прихожане
её, сестру мученицы, почитают, но ей, право же, все равно. Она знает гораздо
больше этих людей, толпами приходящими к Храму и по церковным праздникам, и в
будни. Много говорили и писали о Великом Чуде, случившемся в тот памятный день,
когда прогремели выстрелы из пистолета того, кто столько раз расточал ей
фальшивые ласки, и сестра закрыла её собой. Когда обе они упали на ступени
Храма, обагряя его своей кровью, а древние ларцы выпали из их рук, разбились и
выпустили из себя древние сокровища, ослепившие своей роскошью и много
видавшего отца Анатолия, не убоявшегося смерти, выбежавшего на звук выстрелов
из храма, и ЕГО людей, и ЕГО САМОГО, протянувшего было к ним свои грязные руки (
и всем вдруг почудилось, что это были когтистые лапы), тогда и произошло
невероятное. Зверь вдруг взвыл и завертелся волчком на месте: обе его руки
оказались отсечены невидимым мечом. Через несколько мгновений он испустил дух.
Люди ЕГО, объятые ужасом, побросали оружие и, забыв об авто, бросились по мостику
на другую сторону Ижоры. Но таинственный невидимка преследовал их, и, вскоре,
их головы как будто бы сами собой отсечённые, полетели с плеч. Толпы
паломников устремлялись со всего света к доселе малоизвестному храму. Ольгу
на время пришлось даже укрыть в женском монастыре. Когда она вернулась, то
сделалась прихожанкой храма.
А как же таинственная сила реликвии, спросите вы? Конечно, отцу Анатолию Ольга открыла все, что узнала об этом из своих снов, в которых к ней являлась сестра. Но вместе c настоятелем они решили, что до поры до времени тайна должна оставаться тайной. Ларцы поместили в храме просто как реликвию эпохи Невской битвы. Измениться ли, Россия, что-либо в твоей многострадальной судьбе?! Бог весть. Подлецов и отступников на Земле Русской всё ещё больше, чем героев. Только Ольгино племя теперь конечно же будет в числе последних. А витязь Ратмир? Если бы смертным дано было заглядывать хоть одним глазком в бессмертье, то они бы увидели этого славного мужа, не отрывающего своих бездонных синих и счастливых очей от таких же счастливых и бездонных женских, только карих. Ни обстоятельства, ни люди, ни Боги не в силах более нарушить их Вечного Счастья!
2002 (C) Андрей Савичев
Санкт-Петербург
